Роман в четырех（雨やまず）

Начиная жизнеописание героя моего, кaтaoкa Алексея Федоровича Карамазова.
нахожусь в некотором недоумении. А именно хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем,
но однако сам знаю, что человек он отнюдь не великий,
а посему и предвижу неизбежные вопросы в роде таковы
чем же замечателен ваш Алексей Федорович.

что вы выбрали его своим героем Что сделал он такого
Кому и чем известен Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни.
Последний вопрос самый роковой, ибо на него могу лишь ответить Может быть увидите
сами из романа Ну а коль прочтут роман и не увидят, не согласятся с примечательностью
моего Алексея Федоровича.

Говорю так, потому что с прискорбием это предвижу. Для меня он примечателен, но решительно сомневаюсь, успею ли это доказать читателю. Дело в том,
что это пожалуй и деятель, но деятель неопределенный, не выяснившийся. Впрочем странно бы требовать в такое время как наше от людей ясности. Одно, пожалуй,
довольно несомненно: это человек странный, даже чудак. Но странность
и чудачество скорее вредят, чем дают право на внимание, особенно когда все стремятся к тому,
чтоб объединить частности и найти хоть какой-нибудь общий толк во всеобщей бестолочи.
Чудак же в большинстве случаев частность и обособление. Не так ли.

...Я бы впрочем не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-за-просто без предисловия: понравится, так и так прочтут но беда в том, что жизнеописание-то.

у меня одно, а романов два. Главный роман второй, это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент.

Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись
мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы
непонятным. Но таким образом еще усложняется первоначальное мое затруднение
если уж я, то-есть сам биограф, нахожу, что и одного-то романа может быть
было бы для такого скромного и неопределенного героя излишне, то каково же являться с двумя и чем объяснить такую с моей стороны заносчивость.

Теряясь в разрешении сих вопросов, решаюсь их обойти безо всякого разрешения. Разумеется, прозорливый читатель уже давно угадал, что я с самого начала к тому клонил,
и только досадовал на меня, зачем я даром трачу бесплодные слова и драгоценное время.
На это отвечу уже в точности: тратил я бесплодные слова и драгоценное время, во-первых,
из вежливости, а во-вторых, из хитрости всё-таки, дескать, заране в чем-то предупредил.

Впрочем я даже рад тому, что роман мой разбился сам собою на два рассказа при существенном единстве целого познакомившись с первым рассказом, читатель уже сам определит.
стóит ли ему приниматься за второй? Конечно никто ничем не связан,
можно бросить книгу и с двух страниц первого рассказа, с тем чтоб и не раскрывать более.
Но ведь есть такие деликатные читатели, которые непременно захотят дочитать до конца, чтоб не ошибиться в беспристрастном суждении,
таковы например все русские критики. Так вот пред такими-то всё-таки сердцу легче: несмотря на всю их аккуратность и добросовестность всё-таки даю им самый законный предлог бросить рассказ на первом эпизоде романа. Ну вот и всё предисловие.

Я совершенно согласен, что оно лишнее, но так как оно уже написано, то пусть и останется.

Даймлер.

---

片岡と話をするのは何年ぶりの事だろうか。
わたしは懐かしさのあまり胸がいっぱいになった。
しかし感傷に浸っている時間などない。
もはや事は動き出してしまっているのだ。

やはり、手話と滲み出るオーラがなくては彼の言わんとする事の半分も理解するのは難しかったが、
察する所によるとどうやら順調に事は運んでいるようだった。
これで全てが良い方向に向かうなどという浅はかな楽観はできないにしろ、
ひとまずの安眠くらいは確保できそうだった。
これから迎え受ける戦いに備えて、少しでも多くの休息が必要だった。

片岡は奴の居所を掴み、なんとか奴と同行する事の承諾を得る事に成功したらしい。
やはり持つべきものは従順な下僕と潤沢な桃色の塩田である。（註；ゴリリヌス地方の慣用句）
いくら片岡でもムリリソを意のままにする事は出来ないに決まっているのだが、
やはりそこは手慣れたものだ。いくらムリリソが世界トップクラスのギロリストでも、
片岡の手腕には到底かなわない筈だ。奴にギロを仕込んだのは他でもない片岡なのだから。
表面上は微笑み合っていても、お互いがお互いの首を狙っているかのような危うい均衡のままわたしのもとへやってくる所を想像すると、わたしの背筋は凍り付いた。

・・・元はと言えば、この世で一番呪われたあの忌まわしい楽器を、よりにもよって物心もついていない幼い末娘に教え込んだ片岡に全ての元凶があるのだ。

ギロといえば反キリスト教におけるサタニズム的思想を具現化した悪魔の楽器の代表たるイメージを持たれがちであるが、
近年の研究者達の類い稀なる努力と執念によってその全貌が明らかになりつつある。
ほんの半世紀ほど前までは、ギロについて研究、調査をすることは最大の禁忌であり、
ローマの逆鱗に触れるタブーであった。古来よりギロ研究者達は、悪魔の手先としていわれなき罪を着せられ、
ことごとく迫害された。中世には魔女裁判と並びギロ裁判が横行し、教会に異を唱える者は、
女は魔女、男はギロ研究者として捕らえられ、独断的な裁判によりその命を奪われた。
しかし近代になって、神をも怖れぬ真のギロ研究に情熱を燃やす若き学者達によって、
発祥も変遷も全て謎に包まれていた悪魔の楽器が徐々にその本来の姿を暴かれてきた。
彼等は様々な迫害、差別、裏切りや蔑みをものともせず、反グローバリゼーションや自然回帰主義やロハスやエコや森ガールを盾に、自らの使命を全うすべく戦い続けてきたのだ。

先の学会での彼等の最新の研究発表によると、ギロの発祥は紀元前にまで遡るという。
2007年の10月にシリアで紀元前約9000年の壁画が発見された事は記憶に新しいが、
なんとその人類最古とされる壁画にすでにギロの原型が描かれているのだ。

誰にでも演奏出来るという素晴らしい特質のせいで、その後ギロは爆発的に世界へと広まる。
地中海沿岸からヨーロッパ、アフリカ、そして中近東からアジアへと。
海を越えてアメリカ大陸まで伝わった。ナスカの地上絵にもその姿が描かれている。

しかし、その後ギロの恐ろしき暗黒の時代が始まるのだ。

続く

（訳；シグネイチャー本田）

рушеньку захватил（待機中）

Ильич Перхотин, которого мы оставили стучащимся изо всей силы в крепкие запертые ворота дома купчихи Морозовой,
кончил разумеется тем, что наконец достучался. Заслышав такой неистовый стук в ворота.
Феня, столь напуганная часа два назад и всё еще от волнения и,
думы не решавшаяся лечь спать, была испугана теперь вновь почти до
истерики: ей вообразилось, что стучится опять Дмитрий Федорович.
несмотря на то, что сама же видела, как он уехал,
потому что стучаться так дерзко никто не мог кроме его.
Она бросилась к проснувшемуся дворнику, уже шедшему на стук к воротам,
и стала было молить его, чтобы не впускал. Но дворник опросил стучавшегося и,
узнав, кто он и что хочет он видеть Феодосью Марковну по весьма важному делу,
отпереть ему наконец решился. Войдя к Федосье Марковне всё в ту же кухню, при чем.
для сумления она упросила Петра Ильича, чтобы позволил войти и дворнику.

Петр Петр начал Петр Петр ее ее
Петр начал Петр Петр ее Петр ее
Петр тр еетр нач ае еПл Петр Пее
р етр ППеетрнач а ее етл Петр Пе
начал Петр Петр Петр ее ее Петр
Петр нПетр ачал ПетрПее еет р е
тетр Пеначр Пал р Петтр ее еПее
еттр ееееПе р Пе тр начал Петр П
нае ее П Петр П чтреал Петр еетр
ееПее р Пе трнат тр ел Пчаеетр П

расспрашивать и вмиг попал на самое главное то есть что Дмитрий Федорович,
убегая искать рушеньку, захватил из ступки пестик, а воротился уже без пестика.
но с руками окровавленными　И кровь еще капала, так и каплет с них, так и каплет.
восклицала Феня, очевидно, сама создавшая этот ужасный факт.
в своем расстроенном воображении. Но окровавленные руки видел и сам Петр Ильич,
хотя с них и не капало, и сам их помогал отмывать, да и не в том был вопрос,
скоро ль они высохли, а в том, куда именно бегал с пестиком Дмитрий Федорович,
то есть наверно ли к Федору Павловичу, и из чего это можно столь решительно заключить.

Феня Феня Феня Феня

На этом пункте Петр Ильич настаивал обстоятельно и хотя в результате твердо ничего не узнал,
но всё же вынес почти убеждение, что никуда Дмитрий Федорович и бегать не мог.
как в дом родителя, и что стало быть там непременно должно было нечто произойти.

"когда он воротился,ль они. чего кaтaoкa"


Даймлер.

---

真夜中の細くて冷たい雨が音も無くくすんで汚れたおもての空気を僅かながら浄化させているのを、
部屋の大きさには不釣り合いなほど大きな窓からぼんやりと眺めながら、
期待と不安に小躍りする胸を意識の下に潜り込ませようとやっきになって、
わたしは間もなく訪れるであろうその時を待っていた。
さっきから何度となく盗み見ている窓の横の真っ黒な掛時計は、時計の方もすっかり飽きてしまったかのように、
わたしの生暖かい海の節足動物のような視線にはもはや何の反応も示さず、
ただ従順に他の時計達に遅れを取る事だけを恐れて、
その自己満足をにかわで固めてコンクリートの壁に投げつけた時に立てるようなごつごつという音を、
精一杯の音量でわたしの耳まで響かせ続けていた。
他に耳に入るものといえば、些細な罪を犯した些細な人間が行く些細な地獄の釜のように些細な暖炉の中で、
薪がぷちんぷちんとはじける音と、
部屋の中にもじんわりと我が物顔で侵入してきた湿気によってじわじわと膨らみながら擦れ合う、
フランス人形達の髪の毛のきしきしという音だけだ。

ごつごつぷちん　ごつごつきしきし　　　　
ごつきしきしごつ　ぷちんごつきし
ごつきしぷちん　きしごつぷちん
ごつごつごつ　きしきしぷちん
ぷちんごつきし　きしきしごつん
ごつきしごつん　ごちんぷつきし
ぷつぷつごきん　きつんごしごし
ごぷごきつしん　ぷごきちんつし
きつごぷちんし　ごきつしちぷん
つごきんしぷち　きぷんごしつち
ちんぷしごつき　んぷちつしごき

わたしがここで待ち続けている音は一向に聴こえてくる気配はない。
まるでただじっとそこに昔から安置されている、とうに絶滅してしまった動物の剥製のように、
その電話は沈黙し続けたままだ。
わたしは受話器を取り耳にあててみた。間違いない。この電話は生きている。
この部屋に入ってすぐに確認したときと同じ音を立てている。
もう予定の時間はとっくに過ぎてしまった。
もしかしたら何かトラブルがあったのかもしれない。
しかしわたしにはどうする事もできなかった。
ただ、ここでこうして電話のベルが鳴るのをじっと待っているより他になかった。

りんりんりん　りんりんりん

電話は唐突に、それはもはや完璧に予定されていた時刻に必然的に鳴りだしたのだと言わんがごとく、
我が物顔で鳴り始めた。
すぐさま受話器を取り上げ、相手の言葉を待った。
ひと呼吸の間のあと、とても懐かしい声がわたしの耳を優しく包んだ。

「おげんきでしたか、ぼうや。片岡です。」

続く

（訳；シグネイチャー本田）